ДЕСАНТ КАПИТАНА ТВОРОГОВА
Эта, основанная на реальных событиях, повесть - не просто один из миллионов эпизодов Великой Отечественной Войны (1941-1945гг.), это также рассказ о том, как героически погиб мой двоюродный дед - Богодист Михаил Васильевич, разведчик, участник разведывательно-диверсионной группы Александра Творогова. Автор книги "Десант капитана Творогова", Николай Курыльчук, к великому сожалению, ушедший из жизни в феврале 2004 года, не оставил мне возможности получить у него официального разрешения на публикацию его книги в интернете для открытого доступа. И всё же, через свой блог, я осмелился и решил сделать эту историю доступной и открытой для тех, кто не равнодушен ко всем погибшим за победу и освобождение Советской земли от немецко фашистской черни...
Всё, что написано красным цветом в книге, является моими (не автора Курильчука) историческими дополнениями и разъяснениями. Также книга будет дополнена другими фотографиями, кроме тех, которые присутствуют в оригинальном издании книги 1979 года, Политиздательства Украины
ЭПИЛОГ
Медведев ходил омрачённый, как тёмная ночь. По его смуглому лицу отчётливее обрисовались морщины. Куда бы он ни шел, не проходил мимо радиорубки, о чём бы ни думал, перед глазами - Творогов. По-мальчишески морщит лоб, словно в чём-то хочет упрекнуть полковника.
Отряд готов к вылету. Лишь одно слово Саши - "Поехали!", и в лагере всё закипело. Однако Творогов молчит. Да ещё и прервана радиосвязь...
"Ну, как так?" - лишь взглядом спрашивает Дмитрий Николаевич дежурного радиста. Тот неловко пожимает плечами. Полковник понимает: сержанту нечем порадовать командира.
Время торопило. Ночью на "Дугласе" вылетели ещё две группы десантников-разведчиков. Их судьба тоже волновала командира. Но каждый раз, переступив порог радиорубки, Дмитрий Николаевич прежде всего спрашивал:
- Как Саша? - и, не дожидаясь рапорта дежурного радиста, пробегал глазами по строкам журнала регистрации радио - передач.
Ранним июньским утром полковник вышел из своей палатки на физзарядку. Часовые молчаливо стояли. Туманец золотился над верхушками сосен. Из радиорубки на лесную тропинку вышел коренастый сержант. В его руках белеет длинная лента.
- Что там?! - волнение вмиг охватило Медведева. Сержант молча протянул ленту. Белую-белую... А по ней, как траурное кружево, чёрные точки и тире.
- Открытым текстом... - тихо сказал сержант. По его ресницах предательски заблестела влага.
"Саша не прошёл", - раз, второй и третий перечитывал Медведев. Неумелая рука партизанского радиста с ошибками выстукала то, чего так боялся командир отряда "Победители". Ждал и боялся...
Вечером состоялись комсомольское собрание. С докладом про морально-политическую готовность отряда выступил комиссар Стехов. Полковник сидел на краю дощатой лавки и смотрел куда-то вдаль. Казалось, в его взгляде заледенела синева. Подавлены были и другие участники собрания. Намеренно никто не распространял текст радиограммы, но ведь разве заткнёшь тяжелое горе на замки военной тайны?.. На следующий день все в отряде знали, что означает "Саша не прошёл".
С последнего ряда поднялся сероглазый, светловолосый человек. Твёрдо ступая по примятой траве, он подошел к столу, покрытому красной скатертью. Не все присутствующие знали его. Он то появлялся, то надолго исчезал из лагеря.
Брови светловолосого свелись на переносице. В глазах - тоска или, даже, гнев. Он обратился к Стехову:
- Вы говорили искренне и проникновенно. Спасибо, товарищ комиссар. Я бы так не смог. Но нужно рассказать о мужестве, которое поразило нас сегодня. О таком мужестве сказал писатель Максим Горький... - Промолчав, набрал полные груди воздуха и, преодолевая спазмы, которые сжимали горло, продолжил: -
"В бою с врагами истек ты кровью...
Но будет время — и капли крови твоей горячей,
как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых
сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных
духом всегда ты будешь живым примером,
призывом гордым к свободе, к свету!"
Полковник Медведев словно проснулся: зачем же так? Зачем хоронить?! "Не прошёл" - это не значит, что погиб! Сразу же после собрания, когда все разошлись по палаткам, Дмитрий Николаевич пошёл к Кузнецову.
Николай сидел за столиком и что-то писал. Так сосредоточено писал, что не услышал, как позади остановился полковник. Кузнецов выводил ровным почерком:
"Витя, ты мой дорогой брат и боевой товарищ, поэтому хочу быть с тобой откровенным перед отправкой на выполнение боевого задания. Война за освобождение нашей Родины от фашистской нечисти требует жертв..."
А перед глазами - Саша Творогов. Светлолицый, задумчивый, с сморщенным лбом... Думая о судьбе друга, Николай пишет брату:
"Жертвы неизбежны. Я хочу откровенно сказать тебе о том, что очень мало шансов у меня вернуться живым. Даже, почти сто процентов за то, что придётся пойти на самопожертвование. И я вполне спокойно и сознательно иду на это, поскольку глубоко осознаю, что отдаю жизнь за святое, правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины. Мы уничтожим фашизм, мы спасём Родину. Нас вечно будет помнить Россия, счастливые дети будут петь о нас песни, и матери с благодарностью и благословением будут рассказывать детям о том, как в 1942 году мы отдали жизнь за счастье нашей горячо любимой Отчизны. Нас будут почитать освобождённые народы Европы..."
Николаю повезло. Он переступил предполагаемую границу и ещё почти два года войны, после гибели Александра, действовал в тылу врага под маской потомка прусской юнкерской семьи, привилегированного офицера Пауля Зиберта. Николай мстил оккупантам за сожженные города и сёла, за надругательство над свободолюбивым советским народом. Он яростно мстил фашистам за своего друга Александра. По нему выверял Кузнецов свои поступки, идя на самые трудные задания: "Сделал бы это так Творогов?" К тому времени имя разведчика Грачёва (псевдоним Кузнецова) высоко ценилось в советских разведорганах, а само упоминание о неуловимом капитане в немецкой форме, который похищает генералов вместе с их тайнами, бросала в пот и ужас наиболее напыщенных гитлеровцев. И этот знаменитый Кузнецов, скромно оценивая свои заслуги, считал Александра образцом для подражания.
"Как-то мы разговорились с ним, возвращаясь с охоты, - вспоминает в своей книге "Сильные духом" командир отряда "Победители" Герой Советского Союза Д.Н. Медведев. - Был холодный осенний полдень. Моросил мелкий дождь. Мы оба порядком устали, думали каждый о своём и лишь изредка перебрасывались отдельными словами. Незаметно разговор зашел о Саше Творогове, человеке, которого мы оба хорошо знали и любили.
- Творогов был из тех, кто к тридцати годам может писать свою биографию в трёх томах, — сказал Кузнецов, не скрывая зависти."
Оба они были разведчиками высокого полёта, настоящими советскими людьми.
...В Ровно возвышается памятник Николаю Кузнецову. На Житомирщине, в полесском селе Селянщина, человеческая память стоит на вечной страже у братской могилы Александра Творогова и его одиннадцати боевых побратимов. Из далёкой по расстоянию, но близкой сердцем России прилетели они в очень трудную пору фашистского бедственного времени, чтобы сражаться за свободу, за счастье братьев -украинцев.
Их вечно будет помнить Россия.
Их никогда не забудет Украина.
_____________________________________________________________________________
Статья из украинской газеты "Советская Житомирщина"
(перевод на русский )
Возвращаясь к напечатанному
- автор Курильчук Николай Михайлович
ДЕСАНТ
"Опубликованный 3 и 5 марта в газете "Советская Житомирщина" очерк о четырнадцати советских воинах, которые спустились с утреннего июньського неба в 1942 году в район Соколовой Горы (в Житомире) и через двое суток погибли в неравном бою с гитлеровцами и полицаями в селе Торчин (ныне Вишнёвое) Черняховского района, вызвал много искренних отзывов. Авторы писем выражают восхищение героизмом славных соколов, которые отдали свою жизнь во имя победы над фашизмом, во имя процветания Родины и жизни на земле.
"Мы никогда не забудем тех, кто спас нас от рабства и фашистской неволи. И детям и внукам своим передадим уважение и любовь к славным воинам", - пишет И. Бенедисюк из Великой Луги, Красноармейского района, Житомирской области.
"Очерк "Десант" взволновал меня до глубины души. Сам я в войну был десантником. Только высаживался в другом месте. Знаю, какое это трудное дело", - делится воспоминанием житомирянин И. Мерунко.
"Мы должны век помнить героев, но не должны прощать предателям и изменникам, на совести которых кровь десантников и многих других советских людей. Очень справедливо областной суд под председательстванием П.Т. Ярославского приговорил к смертной казни пятерых черняховских предателей Родины" - одобрительно отозвался А. Кузьминский с Любарского района, Житомирской области.
Алексей Остратюк из села Сингаевка, Бердичевского района, Житомирской области спрашивает, как сложилась судьба двух десантников, которым удалось вырваться из вражеского кольца. Сразу же отвечу: Красноармеец Ф.И. Куренной и испанец Бургенио пробились в леса. Им помогало местное население: кормили, прятали от враждебного глаза, помогали одеждой. Об укрытии двух десантников летом 1942 года в селе Вели́кий Я́блонец, Емильчинском районе, Житомирской области, рассказывает житомирянин И. Сивченко: "Мы жили тогда на окраине села, и к нам прибились двое. Моя мать их приютила, а затем односельчане сообщили о них партизанам. Дней восемь-десять они находились у нас на чердаке". Быть может, это были Куренной и Бургенио?
О дальнейшей судьбе двух десантников сообщается в письме, которое в своё время получили красные следопыты Селянщинской средней школы от Филиппа Ивановича Куренного.
"Местные партизаны отвели нас в специальный разведывательный отряд. Там допросили нас, а через месяц прилетел самолет и забрал моего друга-испанца. Со временем я получил от него письмо из Москвы. Бургенио писал, что летает на самолете (он был лётчик). А я продолжал службу в этом отряде до осени 1943 года. Вскоре меня назначили командиром диверсионной группы.
Получив задание взорвать мост на реке у Гомеля, я попал в окружение... советских бойцов из дивизии генерала Мохова. Вместе с ними провоевал до весны 1944 года, в боях получил две правительственные награды. После ранения лёг в госпиталь, а как выписался, служил до конца войны, но уже не в фронтовой части".
Демобилизовавшись, Филипп Иванович вернулся к семье в Омскую область и там работал закройщиком в обувном цеху. Летом 1965 Ф. И. Куренной приехал в то самое трагическое место, где погибли его товарищи, в село Торчин (ныне Вишнёвое). Мужественного воина-ветерана торжественно встретили труженики Селящинского колхоза, руководители Черняховского района, комсомольцы и юные пионеры. Вскоре, вернувшись домой, Филипп Иванович умер (у него была тяжелая форма бронхиальной астмы и язва желудка).
О судьбе его боевого собрата-испанца, летчика Бургенио Северино, к сожалению, ничего не известно.
Богатую почту получает автор "Десанта" от родных и близких героев. Волнующее письмо, полное благодарности, прислала из Курской области старушка Агафья Михайловна - мать отважного юноши, радиста группы, комсомольца Коли Бринцева. Она благодарит всех, кто сохраняет память о её сыне. Пишут сестры Александра Творогова - Анна и Клавдия Федоровны и сестры Гомера Бастианова (в очерке фамилия была написано ошибочно Бастионова) - Олемпиада и Елена Ивановны. Они рассказывают о детстве и юности, о мечтах и увлечениях любимых братьев, которые для них, как и всех нас, остались навеки молодыми.
Безграничной печалью по потерянному другу проникнуты письма Анастасии Ивановны Пелагейко - жены П.А. Завалия. В одном из конвертов - фотография. Красивая молодая женщина смотрит из фото-карточки знакомыми светлыми глазами. Кладу рядом с фотографией Петра Афанасьевича и горько думаю: "Как жаль, что отец так и не увидел дочери Инны... Она очень похожа на отца".
Искреннюю благодарность хочется принести Марии Исааковне Беркиной - жене Николая Лукашенко и его другу юности - Семёну Исааковичу Беркину. Воспоминания, письма, которые писал Николай с подмосковной базы, фотографии этого жизнерадостного белоруса - такими драгоценными материалами наполненные конверты из Москвы. Кстати, Семён Исаакович деликатно намекнул автору на допущенную в очерке ошибку: "Николай Лукашенко учился не в литературном, а в историко-философском институте имени Н. Г. Чернышевского".
Наказаны ли преступники, которые выдали десантников фашистам? Да, хозяйка дома Текля Прокопчук и председатель сельской общины А. Кучер в своё время были приговорены к 10-ти годам заключения, а староста Селянщинской сельуправы фольксдойч Доберман - к смертной казни.
Какая судьба ночных пастухов лошадей сельской общины? Нестор Васильевич Дурицкий и окруженец Пётр (фамилия так и не установлена) арестованы фашистами и расстреляны. Должна в этом тоже Фекла - она с перепугу призналась, кто к ней привел десантников.
Некоторые из читателей спрашивает, почему Александр Творогов в начале очерка значится как лейтенант, а в конце (в приведенном письме М.И. Калинина) - капитан государственной безопасности? Это была ошибка автора. Дело в том, что до 1943 года звание чекистов не совпадали с общевойсковыми званиями. Так, например, Творогов носил на петлицах шпалу (знак отличия армейского капитана), а в официальном списке десантной группы, утверждённом перед вылетом, записано: "Командир группы лейтенант госбезопасности Творогов Александр Федорович..."
В 1943 году офицеры госбезопасности получили звания, которые соответствовали общевойсковым. Вот почему М.И. Калинин... Сентябрь 1944, обращаясь к Анастасии Андреевне писал: "По сообщению военного командования .... капитан государственной безопасности ... в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых..."
В заключение хочется искренне поблагодарить всех вас, дорогие друзья, за память о героях, внимание к материалам, напечатанных в нашей газете и за постоянную поддержку и помощь журналистов в их поисках."
Николай Курильчук.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ НА ЭТУ ТЕМУ, ССЫЛКИ
Комментариев нет:
Отправить комментарий